При оценке постреволюционной ситуации в Армении часто звучат два крайних взгляда:
1/ ничего не изменилось, все было согласовано («обговорено») год назад, все зиждется на обмане,
2/ благодаря революции мы сейчас живем в раю под заботливым покровительством ангелоподобных лидеров.
На самом деле изменилось нечто очень важное – в данный момент никто не сомневается в легитимности парламента, правительства и власти в целом. Сам парламент тоже изменился. Если раньше Гагик Царукян и партия «Процветающая Армения» органично вписывались в прежние парламенты, то сегодня это не так. Дело в том, что с 1995 года в парламент помимо политиков (хороших или плохих) попадали люди, единственной целью которых была защита своих бизнес-интересов. Например, в предыдущем парламенте, помимо Царукяна и его фракции, которые хотя бы формально были оппозиционными, среди большинства также было много бизнесменов, и присутствие здесь ППА было не только естественным, но и где-то оправданным, желательным, поскольку оно уравновешивало бизнесменов-республиканцев.
Большинство в нынешнем парламенте, состоящее из 88 членов, независимо от того, кто и как к этому относится, пришло в парламент для претворения каких-то идей. Опять-таки неважно, насколько эти идеи правильны или неправильны, насколько эти депутаты и опытны или неопытны, подготовлены или не подготовлены, их функционирование, как и «Просвещенной Армении», является политическим. На этом фоне не «смотрится» одна фракция, основная функция которой заключается в продвижении деловых интересов своего руководителя (цементный завод, «Ариндж мол» и т.д.). Это устаревшая модель парламентской работы, какими бы умными и достойными ни были люди во фракции ППА.
Не поменялось также и другое, что, кстати, не изменилось не только со времени независимой Армении, но и с советского периода. Вспомним, что и в советское время форма правления была парламентской, но это, как известно, было формальностью, и все вопросы, включая кадровые, решались в ЦК партии. Сейчас, вроде бы, не должно быть так, некоторые должности, такие как ректор ЕГУ, председатель Совета телевидения и радио, судья Конституционного суда и другие должны занимать аполитичные специалисты.
Случай с выборами судьи КС является последним и самым ярким. Большинство ставило перед кандидатом политические вопросы («тесты») и требовало, чтобы он отвечал созвучно политическим взглядам этого большинства. Но разве не понятно, что судья (любой судья, и тем более КС) не может давать политическую оценку какому-либо уголовному делу, особенно по «1 марта», а если вдруг одна из сторон обратится по этому эпизоду в Конституционный суд, как он собирается судить? Если власть («ЦК») имеет свою кандидатуру на должность судьи КС, то нет необходимости создавать иллюзию «демократических выборов», пусть сразу берут и назначают своего человека.
Арам Абрамян
редактор газеты "Аравот"
