Господин Золян, в своей речи на митинге 17 августа премьер-министр Никол Пашинян, по сути, выразил недоверие парламенту. Вице-спикер парламента Эдуард Шармазанов призвал в ответ не угрожать депутатам. Вы не считаете, что ситуация обостряется?
Проблема в том, что нынешний парламент обладает практически нулевой легитимностью. Он был сформирован в результате подкупа и административного давления, свидетельств чего масса (например, записи переговоров с директорами школ, собрание в САС и прочее).
Даже если отложить вопрос подкупа и давления и предположить, что РПА в то время действительно пользовалась поддержкой большинства, очевидно, что весной 2018 года ситуация кардинально изменилась, и люди, которые в апреле 2017 года проголосовали за РПА, в апреле 2018-го куда-то исчезли. Сотни тысяч людей до сих пор выходят на протесты против прежних властей или в поддержку нового правительства, а старые власти могут собрать разве что 15-20 человек, как это было на акции в поддержку Кочаряна. Прежние власти утверждают, что у них массы сторонников, которые не выходят на улицу, но будут голосовать за них. Но если это так, то интересы РПА требуют принять предложение Никола Пашиняна, изменить Конституцию, распустить парламент и пойти на выборы. Ведь у них масса голосов. На деле же их привязанность к своим креслам указывает на то, что голосов у них мало, и они это знают. Шармазанова сегодня слушают и цитируют потому, что он депутат. Как только парламент будет распущен, выяснится, что никто из них не имеет поддержки, и они лишатся даже того влияния на процессы, которым обладают сейчас.
Как вы расцениваете возвращение Роберта Кочаряна в политику? Возможно ли это, учитывая то, что как минимум две парламентские партии выступают в его поддержку?
Не стоит переоценивать или недооценивать Кочаряна. Его слабость состоит в отсутствии общественной поддержки. Последние события это продемонстрировали со всей ясностью. При справедливых выборах ни одна политическая сила, которая открыто выступит в поддержку Кочаряна, не достигнет успеха. Более того, он не публичный политик. И активисты, которые сорвали пресс-конференцию Кочаряна, в каком-то смысле ему подыграли. Политический текст, политическая дискуссия никогда не были сильной стороной Кочаряна. Но у него есть определенные ресурсы. Во-первых, финансовые, которые уже постепенно конвертируются в медиа-ресурс. Кроме того, Кочарян сохранил определенное влияние в государственной системе, в нынешних и прежних официальных кругах. Наконец, Кочарян в свое время довольно положительно оценивался в Москве, где ему удалось сформировать имидж пророссийского политика. В отличие от Сержа Саркисяна, которого в Москве не принимали всерьез, Кочарян сумел сформировать определенные связи, даже на высшем уровне. Теперь он попытается пустить все это в дело, поскольку оказался в безысходном положении. В отличие от Сержа Саркисяна, у которого 23 апреля 2018 года был поле для отступления, Кочаряну отступать некуда, и он будет бороться до конца.
Считаете ли вы возможным план прежней власти по смещению нынешнего премьера весной будущего года?
Я скептически отношусь к конспирологии вообще, другое дело, что в мае кто-то из элиты задумывался о том, чтобы провести через парламент кандидатуру третьего лица. Для многих это был как раз Кочарян. Думаю, это нереалистичный подход по описанным выше причинам. Однако, последние полгода продемонстрировали, что прежняя элита оторвана от действительности и не адекватна. Прежде мы вынуждены были жить в реальности, созданной РПА, потому что сила была в их руках. То, что сейчас РПА оторвана от реальности, позволяет им жить так, словно все в порядке. Но ситуация изменилась, у них больше нет прежней силы и они не могут принуждать жить в созданном ими реальности. Пока они хватаются за прежние реалии, вместо того, чтобы осмыслить то, что изменилось.
Есть ли у контрреволюции шансы на успех? Есть мнение, что митинг указал на ноль шансов.
У контрреволюции нет никаких шансов для восстановления прежнего режима. Но контрреволюция имеет шанс многое испортить, создать массу проблем. Поэтому нужно исключить любой шанс контрреволюционного переворота. Скажем, тот вариант, о котором говорил Никол Пашинян – премьер подает в отставку для проведения новых выборов, а парламент избирает нового премьера. Результат очевиден – будет вторая серия революции, массы вновь выйдут на улицу, причем, на их стороне уже будет большая часть госаппарата и силовиков. Понятно, что руководству СНБ отступать будет некуда, потому что в глазах прежней власти они изменники, и их судьба в случае контрреволюции может оказаться горькой. Для тысяч людей, которые поддержали революцию, также контрреволюция представляет угрозу, в том числе физическую. Так что, сторонникам Пашиняна отступать некуда, тем более, что пока они пользуются поддержкой широких масс. Любая попытка контрреволюции провалится, и последствия окажутся тяжелыми для организаторов. Могут быть и человеческие жертвы, материальный ущерб, попытки внешних сил вмешаться. Так что, нужно искоренить даже саму возможность контрреволюции.
Как вы расцениваете заявление Пашиняна о переходном правосудии? Есть ли повод для беспокойства?
Армения должна была рано или поздно прийти к необходимости переходного правосудия. Это вовсе не расправа или репрессии, как говорят некоторые представители прежней власти. Главная цель переходного правосудия – политическая и моральная оценка прежней власти. Она может быть более гуманной и мягкой, чем сила закона, применяемая в отношении прежней власти. Главное – оценка деятельности прежней власти, чтобы исключить создание подобных режимов в будущем. Нам надо провести черту между прошлым и будущим, дать политическую оценку прежнему режиму и договориться, что такое больше в нашей стране не повторится.
Сирануш ПАПЯН, Корреспондент
