Это тогда не очень нравилось бакинцам, но они были вынуждены считаться с реалиями и в своих собственных интересах: Казимиров

Бывший представитель России в Минской группе ОБСЕ (1992), в 1994–1996гг – сопредседатель Владимир Казимиров дал краткое интервью Первому Информационному на тему Карабахского конфликта и возможности возвращения Степанакерта за стол переговоров.

– Господин Казимиров, как Вы считаете, произошедшие в Армении политические изменения усилили наши позиции в переговорном процессе по Карабаху?

– Должен сразу сказать, что, выйдя в отставку 18 лет назад, естественно, высказываю только свои личные суждения. Пока, по моему мнению, рановато судить о влиянии политических перемен в Армении на переговорный процесс по Нагорному Карабаху. Конечно, уже просматриваются некоторые как позитивные, так и иные проявления по разные стороны от линии соприкосновения, но лишь несколько позднее проявится, какие из них возьмут верх. Есть с разных сторон и проявления реализма, и его отрицания. Посмотрим, что дальше.

– А как Вы относитесь к заявлениям премьер-министра Армении Никола Пашиняна о возвращении Степанакерта за стол переговоров? Вы видите такую возможность?

– Вопрос о возможностях участия НК в переговорах лучше адресовать всем сторонам конфликта (но и им потребуется время, чтобы окончательно определиться в этом). Даже сопредседателям Минской группы ОБСЕ нелегко высказаться об этом сейчас. Вопросы легче задавать, чем однозначно отвечать на них.

Могу высказаться лишь о том, как это было в первой половине 90-х годов, когда мне довелось вести эти переговоры между сторонами конфликта как главе российской посреднической миссии или потом как сопредседателю МГ ОБСЕ. Россия исходила тогда из необычной – трёхсторонней конфигурации этого вооруженного конфликта. И не только из-за того, что речь шла о судьбе Нагорного Карабаха и негоже решать её без учёта мнения его населения. Кроме того, это никем ещё не признанное государство имело тогда характеристики стороны конфликта (контролировало определённую территорию, имело свои вооруженные силы и их командование – чего, конечно не было у азербайджанской общины НК). Поэтому формула Бейкера (2+2) не годилась. Да и сама противостоявшая Нагорному Карабаху сторона – Азербайджан вынуждена была вести переговоры и оформлять договорённости не с Арменией, а именно с НК. В книге “Мир Карабаху” мне пришлось привести фотографии более 10 документов тех лет, в которых Азербайджан адресовался как раз к НК, а не к Армении по вопросам ограничения или прекращения военных действий.

Разве это не признание НК стороной вооруженного конфликта? Но есть и другие доводы. За все 30 лет конфликта было заключено всего два соглашения между его сторонами (о прекращении огня с 12 мая 1994 г. и об укреплении режима прекращения огня от 4 февраля 1995 г.). И оба эти соглашения подписаны именно всеми тремя сторонами, включая НК. Даже по указанию Гейдара Алиева минобороны АР Мамедов 9 мая уже подписал прекращение огня сначала только с НК, а согласие минобороны РА Саргсяна подписать его появилось лишь потом, после моих дополнительных переговоров с Ереваном. Это легко просматривается и на одном из фотодокументов в упомянутой книге.

Не случайно и Будапештский саммит ОБСЕ (декабрь 1995 г.), отмечая прекращение огня в этом конфликте, упомянул не две или обе стороны, а все стороны. Да и дальнейшие переговоры как при посредничестве России, так и в рамках МГ ОБСЕ велись в трёхстороннем формате. На них азербайджанцы и карабахцы даже сидели друг против друга, а армяне от Еревана – между ними, напротив посредников. До тех пор, пока сопредседатели МГ не перешли в 1997 г. из формата переговоров к челночной дипломатии (но и тогда они почти всегда посещали Степанакерт).

Так что и тогда это не очень нравилось бакинцам, но они были вынуждены считаться с реалиями и в своих собственных интересах. Таковы детали урегулирования этого конфликта.