Топ Новое

К 28-й годовщине геноцида армян в Баку: «Они привязали мать к креслу и на ее глазах насиловали сына и дочь»

19-01-2018, 20:30 Просмотров: Новости Азербайджана
К 28-й годовщине геноцида армян в Баку: «Они привязали мать к креслу и на ее глазах насиловали сына и дочь»

19 января 2018, 20:30 - NovostiNK
«Потрясает дикость Азербайджана. Мысли только об этом», написал 18 января 1990 года в своем дневнике русский поэт Давид Самойлов. 28 лет прошло с тех пор, как в Баку целую неделю продолжались масштабные погромы, поставившие точку в долгой и славной истории бакинского армянства. Однако слова Самойлова не перестают быть актуальными. И не только потому, что все эти годы в Азербайджане не перестают цинично и целенаправленно искажать правду о «черном январе» 1990 года. Но еще и по той причине, что воинствующая армянофобия продолжает оставаться публичной государственной политикой Азербайджана, и уже в условиях отсутствия армян на территории этой страны находит иные, не менее варварские преступные проявления.

В Баку действительно не жалеют усилий для того, чтобы предать забвению истину о жесточайших погромах армян, начавшихся в этом городе сразу после «сумгаита» и продолжавшихся вплоть до своей кульминации в январе 1990-го. Однако все эти жалкие попытки неизменно обречены на провал, ибо существуют многочисленные факты, свидетельства, фотографии и видеоматериалы, подтверждающие непреложную истину: 13-19 января в столице Азербайджана был совершен геноцид, в результате которого погибли сотни, были искалечены тысячи и депортированы десятки тысяч бакинских армян. А главное – живы многочисленные очевидцы, для которых «баку» остается кровоточащей раной, незабываемой и непреходящей болью.

В июле 2017 года в рамках проекта «Обыкновенный геноцид» вышел в свет второй том сборника «Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев». В нем представлены воспоминания-интервью беженцев из Баку, ныне проживающих в США. Ранее публиковались главы из первого тома сборника.

Продолжаем публикацию ряда свидетельств из второго тома, предоставленных редакции руководителем проекта «Обыкновенный геноцид» Мариной Григорян. Подчеркнем, что в сборнике нашли место воспоминания не только армян, но и русских и евреев.

Полностью книга доступна здесь.

Ольга Андреевна Бархударова

Родилась я в Баку в 1935 году. Мама у меня гречанка, папа армянин, родители его были из Шуши. После их смерти папа с братьями и сестрами – всего восемь человек – приехали в Баку. Это было в 1918 году во время погромов. Некоторые члены семьи уехали потом в другие города, а отец так и остался в Баку, работал на хорошей должности.

Папа считал, что Карабах – это вторая Швейцария, и когда я закончила институт, попросил, чтобы взяла направление туда. Мы с мужем зарегистрировались и поехали работать в Степанакерт. Отец мне про Шуши особо не рассказывал, но мы сами ездили туда, видели церковь армянскую, разгромленную. Она была очень красивой, но эта красота была в таком состоянии, что больно было смотреть. Уже тогда, в начале 60-х, почти все армянские церкви были разрушены.

Мой отец работал в Институте нефти, много писал статей и книг. Но подписывал эти труды сначала его начальник, Султанов, а уже потом стояло папино имя. Он сильно нервничал из-за этого, но поделать ничего не мог, в противном случае не было бы и книг: начальник ставил условие, что первой должна стоять его фамилия. Даже у меня на работе чувствовалась дискриминация. Я работала в техникуме, и мне давали меньше часов, чем коллеге-азербайджанке. Они даже и не считали нужным что-то объяснять: не нравится – уходи. А когда начались погромы, прямо велели написать заявление и уходить.

Я была замужем за азербайджанцем, жили мы очень хорошо. У нас была шикарная папина квартира. Муж оставил свою квартиру первой жене и переехал ко мне. Он в органах работал. Мы никогда не говорили о национальности. Даже про Сумгаит ничего не говорили, хотя он в органах работал и все знал.

Когда начались демонстрации, мы с балкона видели, как толпа идет с огромными карикатурами на Католикоса Вазгена. Черная толпа. Руками, кулаками машут, кричат: «Армяне, уходите! Пока не поздно, уходите!» Я начинала плакать, а муж говорил: «Не волнуйся, ничего не будет, тебя вообще не тронут, ко мне никто не заявится». Лолу, свою дочку, я отправила в Москву с мужем и ребенком, а сама осталась. Он сказал, подожди, я доработаю до пенсии, потом уедем. Его заставили разойтись со мной, пригрозили, что иначе до пенсии не доработает. Мы развелись. В квартире напротив жил член Народного фронта, и они постоянно направляли погромщиков к нам домой, когда муж был на работе. У нас с ними был общий коридор, двери железные, крепкие. И они пытались взломать их металлическими ломами. Я звонила мужу, он говорил, закройся и не открывай, я через 20 минут буду.

В первый раз их спугнули спускавшиеся по лестнице соседи. На следующий день снова пришли. Но муж уже не пошел на работу, он взял с собой домой пистолет и ждал. Когда начали бить в дверь, выстрелил, и они все покатились с лестниц. Испугались. Рядом с нами жили Мирзояны, армяне. Муж-профессор работал референтом у Гейдара Алиева, жена – кандидат химических наук, очень хорошая семья, двое прекрасных детей. Муж скончался в тот период от нервного стресса, не выдержал. Она осталась с двумя детьми, 17 лет девочке, 18 – мальчику. Заведующий овощным магазином на нашей улице пришел к ней и заявил: «Это моя квартира». Сюда боялись зайти, а к ним зашли, стали ломать… я слышала все. Потом соседка, русская, рассказала, что они привязали мать к креслу и на ее глазах насиловали сына и дочь. Это было уже во время январских погромов 1990 года.

Как меня уволили с работы? Просто сказали, чтобы написала заявление об уходе. Муж все время твердил, чтобы я в транспорте и на улице говорила с ним по-азербайджански. А я не знала языка. И вот он со мной говорит по-азербайджански, громко, чтобы все слышали. А в транспорте только и выискивали армян. Смотрели на лица, выбирали подозрительных. Избивали... Соседа нашего, еврея, сильно избили прежде, чем он показал паспорт. Жена у него армянка была, и они уехали потом в Израиль. Как она плакала, когда уезжала!

После увольнения я постоянно сидела дома. На 19 января 1990 года у меня был билет в Москву, а 13-го мы отметили старый Новый год, соседи собрались – армянка с мужем-евреем и другие. Сидели, прощались. В этот момент опять послышался гул – под балконом снова собралась черная толпа, с факелами. Уже темно было. Муж велел нам сидеть дома, сам вышел, начал ругаться. Это их еще больше разозлило. Тогда он начал стрелять, и они разбежались.

На следующий день вечером я принимала ванну, и вдруг он стучится и говорит: «Быстро выходи!» Накинула банный халат, косынкой повязала голову и вышла. А у нас два выхода было: помимо парадного, еще черный ход на другую улицу. С переднего выйти невозможно, потому что толпа стоит там. Муж через дверь говорит им: «Я всех не впущу, выберите двух-трех человек. Но здесь все равно никого нет». Соседка в это время быстренько открыла черный ход, и я вышла. Поднялась на третий этаж, стучусь. Спрашивают, кто там. Я назвала себя, они отвечают, извини, не можем тебе открыть, боимся. Спустилась во двор, где была задняя дверь магазина, там молодой азербайджанец работал. Дверь была открыта, зашла. Холодно, я в одном банном халате. Вошла и села на лестнице. Уборщица меня увидела и, видимо, ему сказала. Он подошел и говорит: «Вы меня простите, я не хочу, чтобы мой магазин сейчас разгромили». А толпу через витрину видно, полно их снаружи. Куда деваться? Вышла на улицу и вспомнила, что в соседнем доме живет сын директора техникума, где я работала, Чингиз. Он тоже в органах работал. Поднялась к ним на второй этаж, звоню в дверь. Открывает какой-то старик. Я назвала имя жены Чингиза, Сакины, и он впустил меня в квартиру. Увидела она меня и обомлела, говорит: «Оля, простите, вы видите, сколько народу у нас тут? Это все из Еревана приехали. Опасно вам здесь оставаться».

Я ее попросила только дать мне позвонить по телефону мужу. Она разрешила. Старик, который открыл дверь, сказал, что возьмет меня к себе домой на машине. Муж велел мне сесть в его машину и ждать, пока он с товарищем приедет. Вскоре приехал товарищ мужа, Надыр, и сел в «Москвич» этого старика. Он тоже был ераз (так называли в Баку азербайджанцев из Армении – Ред.), но хороший человек, очень тепло относился к нам с мужем. Старик дал мне одеть какую-то дубленку и отвез к себе. Сели пить чай. В этот момент звонок, заходит брат его жены. Я повязала голову косынкой, и она говорит, что вот, мол, с России приехала гостья наша. Он говорит: «У вас тоже там много армян? Я бы их всех растерзал. Завтра уезжаю в Степанакерт давить армян».

Я потом сидела у Надыра два дня… Он приходил домой и рассказывал страшные вещи, говорил, что сам видел, как поймали армянина, подожгли его, а сами прыгали на его животе… Церковь стояла у нас на углу армянская, красивая очень. Подожгли. Пожарная машина хотела подъехать – не дали: пусть, мол, горит. А потом ходили в эту церковь, любовались тем, что она сгорела. И написали на двери «Здесь сортир».

У меня, как я уже сказала, был билет на 19-е число, на самолет. К тому времени уже в аэропорту всех хватали и избивали. Моего первого мужа, отца дочери, избили там. Муж собрал мои вещи в небольшую сумку и отдал Надыру. По телефону боялся говорить, прослушивали. За ним следили, хотели узнать, куда он ходит. Настало 19-е, но мы боимся выходить. У меня в паспорте фамилия армянская, Бархударова. Муж взял у какой-то русской женщины, Антонины, паспорт на случай, если остановят. На машине его товарища, депутата, повезли меня в аэропорт, провели через депутатский вход. Он пошел со мной в самолет, усадил рядом с молодым азербайджанцем. Я шапку натянула до бровей, закрыла лицо, чтобы не видно было. Так добралась до Москвы, потом поехала в Запорожье к брату, оттуда уже в Америку. Муж так и не приехал, хотя обещал, связи с ним сейчас никакой нет. Моя квартира отцовская ему досталась. Он не был там прописан, но, когда я поняла, что должна уехать, согласилась. Он сразу помчался и прописался.

Все эти демонстрации, митинги, все это было не стихийно, а организовано. Во-первых, они знали адреса армян и знали, куда идут, где квартиры хорошие, богатые. Напротив нас жил симпатичный парень-армянин, кудрявый. Они его поймали… как они его били!!! Ногами... Он в сером плаще был, и плащ стал весь коричневый от крови. Я выскочила на балкон и кричу: «Что вы делаете!» Они не обращают внимания. Тогда я выбежала на улицу, смотрю, стоит солдат. Я ему говорю, мол, там человека избивают, могут убить. А он отвечает: «Пускай черные друг друга перебьют». Вот это его слова были, советского солдата.

Надыр мне рассказывал, как из Еревана уехал. Он привез в Баку все свое имущество, их никто не избивал. Просто предупредили: уезжай. Они и уехали тихо, спокойно. Такого, как с армянами в Баку, в Армении не было.

Детройт, штат Мичиган, США.

09.04.2016 г.


Источник: Panorama



Поделитесь с друзьями:


Предыдущая новость: Следующая новость:
В Германии подлежащая депортации азербайджанская семья взяла в заложники полицейского
В Германии подлежащая депортации азербайджанская семья взяла в заложники полицейского
В Германии депортация азербайджанской семьи обернулась драмой с...
Серж Саргсян назначил новых судей Административного апелляционного суда Армении
Серж Саргсян назначил новых судей Административного апелляционного суда Армении
Президент Армении Серж Саргсян назначил новых судей Административного...
Сложится ли новая «дружба» Азербайджана с ЮНЕСКО?
Сложится ли новая «дружба» Азербайджана с ЮНЕСКО?
Чуток переждав, пока не улягутся позорные страсти по отечественному...

К 200 летию Федора Достоевского
Армянский Карфаген. Арташес и Ганнибал