Активное участие Турции в победоносной для Азербайджана карабахской войне резко повысило интерес экспертов и публицистов к внешнеполитическим доктринам Анкары, которые они обозначают двумя терминами: неоосманизм и неопантюркизм. Их часто выставляют в один информационный ряд через запятую по понятным причинам. Сторонники каждой из двух идеологий стремятся к одному и тому же — созданию «Великой Турции», а некоторые утверждают, что президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган на практике реализует политику синтеза этих двух направлений. Его войны в Ираке, в Сирии и Ливии, попытки разжечь военный конфликт с Грецией подаются как проявление неоосманизма, то есть восстановления влияния Анкары в границах бывшей Османской империи.
Кипрская военная операция 1974 года, как и участие в недавней карабахской войне, квалифицируется как результат успешного использования доктрины неопантюркизма. Взор Анкары направлен и в сторону Ирана, на территории которого проживает около 20 миллионов этнических азербайджанцев. При этом на азербайджанском направлении активно используется введенный еще Гейдаром Алиевым термин «одна нация — два государства» как возможность потенциальной реализации геополитического проекта по созданию общего тюркского государства типа федерации или конфедерации. Утверждается, что в будущем к такому альянсу могут присоединиться Казахстан, Киргизия, Туркмения, Узбекистан и даже Афганистан. «Турция расправляет крылья», — говорил недавно глава МИД России Сергей Лавров, который, правда, не верит в возможности появления так называемого «Великого Турана», полагая, что сейчас тюркские страны на постсоветском пространстве в первую очередь озабочены укреплением своей национальной государственности. Тем не менее гибридная внешняя политика Турции нуждается в более тщательном анализе. Мы не будем вдаваться в подробности, а просто обрисуем основные сложившиеся на сегодняшний день тенденции, в том числе и в широко используемом экспертами понятийном аппарате.
Сначала о термине неоосманизм. Он появился в греческих СМИ в 1974 году после вторжения Турции на Северный Кипр и надолго был забыт. К нему вернулись по ходу феномена так называемой арабской весны, когда Анкару убедили в том, что ей якобы предоставляется исторический шанс реализовать свои неоосманские амбиции и сформировать новый порядок на Ближнем Востоке. Попытка оказалась безуспешной, и Турция «неожиданно застряла в сирийском кризисе», вызывая немалые нарекания со стороны арабского мира. Помимо того, Анкаре не удалось, точнее, она оказалась не готовой создать идеологическую базу для формирования нового османского мышления и развития надтурецкой идентичности, сделать привлекательными для народов региона свои имперские традиции и амбиции. Крен Эрдогана в сторону исламизма привел к тому, что он пожертвовал своими отношениями с Западом, отказался от кемалистской модели, сочетающей в себе элементы демократического и светского государства и умеренного ислама, а новую так и не создал.
В этой ситуации Анкара оказалась вынужденной продвигать свои национальные интересы на Ближнем Востоке и в Северной Африке, опираясь преимущественно на военный фактор. Не случайно сейчас многие турецкие и американские эксперты заявляют, что доктрина неоосманизма разрабатывалась не в Турции, а в аналитических центрах США и оттуда внедрялась в турецкую внешнюю политику. Бывший глава МИД Турции и экс-премьер Ахмет Давутоглу не скрывает, что доктринальная основа и термин неоосманизм в целом возникли в США, а в основе его видения будущего Турции отчасти лежат некоторые тезисы американского геополитика Джорджа Фридмана.
Теперь о неопантюркизме. Архивные материалы, раскрытые в последний годы во многих странах мира, в том числе и в России, но только не в Турции, позволили исследователям утверждать, что пантюркизм — как концепция — разрабатывался не в недрах Османской империи и был направлен на ее развал. Эта концепция зародилась более столетия назад, одним из первых сторонников этой идеи был венгерский востоковед Арминиус Вамбери, который к тому же придерживался гипотезы о тюркском происхождении венгерского языка. В самом общем смысле пантюркизм — это идеологическое, политическое и до некоторой степени культурное движение, нацеленное на достижение большей степени единства между всеми тюркскими народами, вплоть до создания конфедерации тюркских государств или даже тюркской федерации на основе национальной, а не религиозной идентичности тюрок. Свою руку к этому процессу приложила и Российская империя. Вспомним крымского татарина Исмаила Гаспринского, деятельность казанского татарина Юсуфа Акчуру, азербайджанца Али Гуссейн-заде. В итоге, когда идеология пантюркизма была взята на вооружение младотурецкой партией «Единение и прогресс», пришедшей к власти в Турции в 1908 году, стало ясно, что многонациональную и многоконфессиональную Османскую империю ждут огромные потрясения, что потом и произошло, когда был взят курс на создание унитарного моноэтничного тюркского государства.
После идеологической основой внутренней политики начального этапа развития Турецкой Республики стал тюркизм, когда шел процесс ассимиляции нетюркских народов. Если возвращаться к сегодняшнему дню, то ренессанс идей пантюркизма в Турции вывел вперед курдский вопрос, а неоосманизм придал ему новое геополитическое звучание на Ближнем Востоке. Началась очередная битва за османское наследие в ситуации, когда провалились и европейские амбиции Турции. В такой сложной геополитической ситуации у Анкары должна быть достаточно продуманная внешнеполитическая доктрина, которая помогла бы сохранить территориальную целостность страны, что предполагает взвешенность в принятии решений как во внутренней, так и во внешней политике. Турции ни в коем случае нельзя не выступать с империалистических позиций. Потому что идеями неопантюркизма могут воспользоваться внешние игроки, для которых они имеют серьезный потенциал, и не только идеологический. Пантюркизм можно использовать как удобную платформу для реализации планов на Ближнем Востоке.
Отсюда главные выводы. Первый: теория о возрождении Османской империи несостоятельна, так как серьезно задевает интересы соседних стран, с одной стороны, а, с другой, у самой Турции не хватает ресурсов для широкой экспансии. Второй: импортные для Турции идеологии неосманизма и неопантюркизма при использовании их в большой региональной игре Турцию же и расшатывают. И может случиться так, что в роли лидера общетюркского пространства будет выступать уже не Анкара. Возможно, поэтому именно сегодня актуально звучат слова идеолога светской Турции (национального государства в «анатолийских» границах) Кемаля Ататюрка: «Мы должны сейчас отступить, чтобы сохранить Турцию для будущего возрождения и наступления». В ближайшее время намечается выход из международной изоляции Ирана, геополитические интересы которого пересекается с турецкими, что существенно осложнит неоосманские и неопантюркистские планы Эрдогана и ослабит геополитическое значение Турции на Ближнем Востоке. Новая большая игра в регионе еще только начинается.
Станислав Тарасов
