РАНЕЕ ТУРЦИЯ РАССМАТРИВАЛА СВОЕ ВОЕННОЕ ПРИСУТСТВИЕ в созданной в рамках астанинского процесса зоны деэскалации в Идлибе в качестве средства расширения своего влияния в Сирии, а также как плацдарм для возможных действий против сирийских курдов. Анкара в октябре 2017 года развернула свои силы в Идлибе, в то же время не пойдя на конфликт с доминирующей в провинции группировкой "Джебхат ан-Нусра" и явно намереваясь в дальнейшем использовать свое присутствие против курдского района Африн.
В свою очередь в линии официального Дамаска и Москвы после серии крупных побед явно наметилась более амбициозная тенденция, предусматривающая попытку возвращения под контроль Дамаска практически всей территории страны. Данная цель была тем более актуальна с учетом предстоящих ключевых процессов в рамках политического урегулирования конфликта, так как дальнейшее усиление военных позиций сирийского руководства соответственно укрепляло и его политические возможности.
Одним из проявлений данного курса Дамаска и стало наступление в провинции Идлиб, которое, однако, сразу же вызвало противодействие Анкары, воспринявшей происходящее как действия против турецкой сферы влияния в Сирии. Указанное противодействие Турция начала одновременно реализовывать двумя основными путями – дипломатическим и силовым.
В рамках первого направления турецкий МИД в январе вызвал послов России и Ирана в Анкаре, чтобы выразить протест после сообщений о нарушении сирийской армией границ зоны деэскалации в Идлибе. Затем министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу призвал Россию и Иран оказать давление на власти Сирии, чтобы остановить наступление в провинции Идлиб. В свою очередь появились сообщения, согласно которым президент Турции Тайип Эрдоган в ходе телефонного разговора с Владимиром Путиным заявил, что атаки сирийской правительственной армии в Идлибе и Восточной Гуте должны быть прекращены.
Более завуалированный, но от этого не менее эффективный характер носили силовые действия Турции в Сирии. В январе наметилась консолидация действующих в Идлибе группировок боевиков, начавших контрнаступление против правительственной сирийской армии. Примечательно, что сирийское государственное информагентство САНА в своем сообщении о контрнаступлении боевиков в провинции назвало их "поддерживаемыми турецким режимом бандформированиями".
ПАРАЛЛЕЛЬНО В ЯНВАРЕ СТАЛО ИЗВЕСТНО ОБ ИНЦИДЕНТЕ С УДАРОМ по российской военной базе Хмеймим в Сирии. По данным газеты "Коммерсант", 31 декабря боевики подвергли авиабазу минометному обстрелу, в результате чего было уничтожено семь самолетов. Позднее Минобороны РФ сообщило, что авиабаза Хмеймим подверглась внезапному минометному обстрелу со стороны мобильной диверсионной группы боевиков, в результате чего двое военнослужащих погибли. Затем российское военное ведомство сообщило, что в ночь на 6 января российские военные предотвратили атаку ударных беспилотников на базы РФ в Сирии Хмеймим и Тартус.
10 января в Минобороны РФ заявили, что беспилотники, атаковавшие российские военные объекты в Хмеймиме и Тартусе в ночь на 6 января, были запущены из зоны деэскалации "Идлиб". Стало известно, что в связи с этим российское военное ведомство направило письма начальнику Генштаба ВС Турции Хулуси Акару и главе турецкой разведки Хакану Фидану, в которых заявило о необходимости обеспечить прекращение огня подконтрольными Анкаре вооруженными формированиями в зоне деэскалации "Идлиб". По сути, последний шаг со стороны Москвы стал сигналом относительно того, кто может рассматриваться российской стороной в качестве ответственного за нападения на российские базы.
В то же время при всей отмеченной динамике и напряженности взаимных мер важной особенностью нынешнего этапа российско-турецких разногласий по Сирии стало явное нежелание сторон доводить противоречия до открытого разрыва и конфликта. В этом отношении ситуация отличается от кризиса осени 2015 года, возникшего после уничтожения турецкой стороной российского бомбардировщика и также вызванного столкновением интересов на севере Сирии.
Данная особенность современных противоречий может быть связана со сложной взаимозависимостью Москвы и Анкары. Российская сторона зависит от Турции в вопросе осуществления переговорного процесса по Сирии, с учетом влияния Турции на сирийских боевиков. Еще одним фактором является значение Анкары для реализации российского проекта газопровода "Турецкий поток". Попутно сохраняется и весь комплекс противоречий Москвы с Вашингтоном, также проецирующийся на сирийский конфликт.
В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ ТУРЦИЯ НАХОДИТСЯ В СЛОЖНОМ ПОЛОЖЕНИИ, связанном с противоречиями с США. Непосредственно на фоне конфликта с Москвой вокруг Идлиба активизировались разногласия между Анкарой и Вашингтоном относительно американской поддержки сирийских курдов, также довольно сложно идет запущенный Турцией процесс нормализации отношений с ЕС.
В этих условиях и Москва, и Анкара явно не заинтересованы в открытом конфликте, и дипломатические и силовые меры Турции нацелены скорее на то, чтобы заставить противную сторону учитывать интересы Анкары. Удастся ли России и Турции вновь договориться по Сирии, станет ясно в будущем, но разногласия вокруг Идлиба вновь продемонстрировали сложности, с которыми сталкивается Москва в вопросе согласования и учета противоречивых интересов игроков сирийского конфликта.
Давид АРУТЮНОВ
